Алексей 1   6 апреля 2016, 12:54  ::

Возвращаясь к Владимиру Луговскому.
В 1961 году Евгений Евтушенко опубликовал в журнале «Юность» стихотворение «Ограда» с посвящением памяти Владимира Луговского. ИМХО это одно из лучших стихотворений Евтушенко.
Люди, знающие могилу Луговского, при внимательном чтении стихотворения, обращали внимание на некоторые несоответствия описания реальности:
- могила В.А. Луговского на Новодевичьем кладбище никогда не имела ограды, и вообще на Новодевичьем практически нет оград;
- на Новодевичьем кладбище нет ни одной сосны.
Зато описанный Евтушенко пейзаж сразу узнают бывавшие в Переделкино. Ограда, сосны над могилой, две сосны, которые сплелись корнями, при этом одна в ограде, а другая за оградой. Это очевидно могила Бориса Пастернака.
И действительно стихотворение Евтушенко посвящено памяти Бориса Пастернака. Но в то время опубликовать стихотворение с прямым посвящением Пастернаку цензура не дала бы. Вот и обратился Евгений Александрович к вдове Луговского, попросив у неё разрешения на литературную мистификацию. Вдова разрешила, сказав: «Володя не обидится. Он поймет». Зато ничего не понял цензор – бывший комендант лагерной зоны, с незаконченным начальным образованием.

ОГРАДА
В. Луговскому

Могила,
ты ограблена оградой.
Ограда, отделила ты его
от грома грузовых,
от груш,
от града
агатовых смородин.
От всего,
что в нем переливалось, мчалось, билось,
как искры из-под бешеных копыт.
Все это было буйный быт —
не бытность.
И битвы —
это тоже было быт.
Был хряск рессор
и взрывы конских храпов,
покой прудов
и сталкиванье льдов,
азарт базаров
и сохранность храмов,
прибой садов
и груды городов.
Подарок — делать созданный подарки,
камнями и корнями покорен,
он, словно странник, проходил по давке
из-за кормов и крошечных корон.
Он шел,
другим оставив суетиться.
Крепка была походка и легка
серебряноголового артиста
со смуглыми щеками моряка.
Пушкинианец, вольно и велико
он и у тяжких горестей в кольце
был как большая детская улыбка
у мученика века на лице.
И знаю я — та тихая могила
не пристань для печальных чьих-то лиц.
Она навек неистово магнитна
для мальчиков, цветов, семян и птиц.
Могила,
ты ограблена оградой,
но видел я в осенней тишине:
там две сосны растут, как сестры, рядом —
одна в ограде и другая вне.
И непреоборимыми рывками,
ограду обвиняя в воровстве,
та, что в ограде, тянется руками
к не огражденной от людей сестре.
Не помешать ей никакою рубкой!
Обрубят ветви —
отрастут опять.
И кажется мне —
это его руки
людей и сосны тянутся обнять.
Всех тех, кто жил, как он, другим наградой,
от горестей земных, земных отрад
не отгородишь никакой оградой.
На свете нет еще таких оград.

1961
« предыдущее . следующее »